Проект «Повелитель» - Страница 57

— Стой!

Поднял глаза и увидел Сережку — Шустрого, очень напуганного Сережку, перепачканного в грязи Сережку, с большими круглыми глазами, в которых вот-вот готовы были навернуться слезы. Ты, что? — Хотел я сказать ему, но язык не хотел мне подчиняться.

— Какого хрена?! — выдавил я.

— Ты один … один из них! — заикался Шустрый.

Наши подпирали забор, сидели прямо в грязи. Их было подозрительно мало. Так, начал считать я, Роза, моя красавица здесь, Хаймович, что ему сделается, Луиза с младенцем — отрадно… И всё? Всё? Я помотал головой, наводя резкость в глазах. А вот и Косой хромает по дороге. Однако.

— Перестань Сергей, это же Толстый, — устало махнул Шустрому Хаймович.

О-па! Что-то новенькое, дед первый раз в жизни меня по кличке назвал. Сережка, нервно обернувшись на деда, меня пропустил, но ствол не опускал. Ковыляя, подошел Федор и обреченно сказал:

— Они утащили их …

Он устало привалился к забору рядом с Луизой. И продолжил:

— И какой хрен нам пользы от твоих уколов дед, если нас все равно убивают. Вечная жизнь, бессмертие… Туфта!

— А я никогда не говорил, что меня нельзя убить, — отозвался дед, — но польза несомненна..

Ты посмотри на свои раны?

Косой нехотя откинул рваный мокрый рукав и мельком взглянул на грязную руку со свежим розовым рубцом.

— Угу,… - кивнул он вяло, без эмоций.

— А с этим, что делать будем? — кивок в мою сторону.

И столько в его тоне было отчужденности, что мне стало не по себе. Я сразу вспомнил, что голый. Мурашки пробежали по коже, поднимая волоски дыбом.

— А разве с ним что-то нужно делать? — спросил в свою очередь Хаймович. — Толстый он и есть Толстый… С его талантом видеть невидимое ты мирился. Вот в нем открылся и ещё Один. И ещё более полезный… Я так думаю, что инъекция препарата дает способность к метаморфозе. Небезызвестный вам Муха, пользовался этим даром время от времени..

— А ты старый чего…?

— Видимо потому, что именно старый. Мало иметь склонность, нужно иметь ещё желание эту склонность реализовать.

Роза подошла ко мне и стала обтирать мое лицо сухой тряпочкой. На её руке розовели пятнышки от зубов. Она протянула мне смену одежды, вынутую из рюкзака, клетчатую рубаху и джинсы. Не люблю я их, стеснено себя чувствую. Но мой любимый камуфляж канул в неизвестность. Пришлось напяливать, что есть.

— А они, … зверьё это… Не собаки, гадом буду, не собаки..

— Хм, — хмыкнул Хаймович, — возможно, но только что они тогда?

— А мы что ни одного не подстрелили? — Спросил я, застегивая рубаху.

Федор с Хаймовичем переглянулись.

— Ты что же ничего не помнишь?

* * *

— Лохмотья одежды брызнули от тебя в разные стороны. Издав громкий злобный рык рванул на встречу псам сметая их на своем пути, раскидывал лапами направо и налево. Того, который посмел вцепиться Розе в руку, оно… то есть ты порвал на две части и раскидал куски в разные стороны. Собаки отбежали в сторону. Они перегруппировались. И пока ты… — Хаймович замялся, — словом, они утащили всех…

— Как утащили?

— Вцепились с двух сторон в руки и волоком… — ответил Косой.

— А ты что делал? — Спросил я у него.

— В песочнице игрался, — рявкнул Федор, — Отбивался тоже, как мог..

— А я?

— Тут вылетел громадный черный, вожак видимо. Вот с ним ты сцепился серьезно. И покатились вы с ним вдоль по улице. Назад ты один пришел.

— А трупы то где?

— Того, что ты порвал,… глянь за забор. Остальных они утащили.

— А на фига?

— Не думаю, что для того чтобы съесть, — сказал Хаймович, — Они прибрали своих раненых и убитых с поля боя как люди.

* * *

Руслан шел, почти не разбирая дороги. Он лишь прислушивался к звукам леса, привычно и бездумно фиксируя окружающее. Мысли его были заняты другим. Нет, он ни за что не возьмет Настю, чуждую ему по духу, приставучую как живица, и приторную словно солодка. Мучится с ней всю жизнь? Да, ни за что! И позора изгнания он тоже не хотел… Лучше уйти самому. Прихватив свои незамысловатые пожитки, Руслан пошел куда глаза глядят. Он знал, что есть и другие общины, и им нет числа. Отец основатель славно потрудился за свой долгий век. И дети его рассеялись по всему необозримому и бескрайнему лесу. Повезет, думал Руслан, его примет другая община. А не повезет… так не повезет. Дальше он не загадывал. Что будет, то и будет.

Однако, уйти далеко он не успел, как почувствовал, что его догоняет кто-то. Встревожено затрещали спугнутые сороки. Руслан сошел с тропы и, вернувшись чуть назад, замер за большой корявой сосной, обильно истекающей янтарным соком. Запах его теперь точно не учуют. Через мгновение на тропе появился Лис бегущий по его следу. Рус свистнул.

— А вот ты где! — Обрадовался Лис. — А я гадаю, успею, не успею..

Руслан вышел из-за дерева навстречу Лису.

— Прощай друг, — сказал он, протягивая руку, — Я навсегда ухожу. Нет мне места в общине.

— Я так и думал, — оскалился Лис, — вот гостинец тебе прихватил.

И он достал из-за пазухи тонкую рукопись в зеленой как листья обложке. Рус ахнул.

— Да, ты! Ты понимаешь, что натворил?! Теперь меня вором считать будут! Меня?!

И без размаха, съездил Лису в ухо, тот рухнул как подкошенный. Правда, тут же вскочил, держась за ухо.

— Почему тебя? Я же спер?

— Да потому, — скрипнул зубами Рус, — что я ушел, и книжица пропала. Ежу понятно, кто украл! Ты вернешься, а я нет. Значит, на меня думать будут!

— А кто тебе сказал, что я вернусь?

— Ты дурака не валяй, через год имя получишь и женишься. Заживешь как все.